Никому не пожелаешь такого сна: сначала всё привычно, радостно - петербургская коммунальная, много комнат и почему-то несколько этажей, будто немного от каждой такой квартиры, где когда-то собирались друзья. Много народу, почти все уходят, мы остаёмся и ещё несколько. И пока все собираются - а это, конечно,долго - провожаю, и иногда исчезаю в другую комнату тебя обнять; ты крепко целуешь меня и никто не видит, как ты улыбаешься мне. Зачем-то иду провожать на улицу, конечно, скоро вернусь (улица деревенская, пыльная, сюжет повторяет сцену из какого-то фильма про цыган, только некому красть машину и вместо Брежнева чопорно и странно пожимающий нам руки Николай Второй). Потом город, уже уверена, что уеду, но у метро возникает желание бежать, быстро и с раздражением вру, прощаюсь, поворачиваю назад. Но то ли не помню, то ли не разбираю дороги, постоянно забываю, что я хочу вернуться, от желания вернуться остаётся только смутная тревога, наверно так и теряются люди, чёрно-белые фото которых на каждой городской стене; что-то неизвестное, к тому же, чинит мне препятствия, но уже не помню, какие и как. Не возвращаюсь, смена места действия:
Большие, бетонные дома - Москва, скорее, в Петербурге отродясь таких не было, очень большие, громадные бетонные дома; потерянная в километрах бетона, сжавшаяся толпа знакомых лиц, в центре - учительского вида женщина потрясает листком бумаги, слышу слова: повесился, вчера, записка. Гробовое молчание, хватаю лист: почерк каллиграфический, но точно твой, много слов, они расплываются, "прости", "не смог", "каждый день", "рядом", "мечтал", много слов и ни одного "люблю", я поворачиваюсь и вижу лицо моей компаньеры, оно бы таким и было если бы, и она тоже не знает, из-за меня или из-за неё, тоже думает, что мог быть кто-то ещё и тоже не хочет знать, я комкаю листок, бросаю и иду. Двери бетонной громадины раскрываются передо мной, консьержка-цербер спрашивает к кому я, я отвечаю, улыбаюсь, ещё отвечаю, она проводит меня на верхние этажи, я отвечаю, я улыбаюсь, я снова отвечаю, и иду, внутри громадины квартиры, магазины, колоссальные торговые залы, всё ездит и копошится, только тебя больше нет; я не хочу думать, я хочу дышать - но получается не дышать и думать, я иду, я улыбаюсь и я отвечаю - но не могу сделать ни вдоха.
Кажется, мне срочно нужно проветрить храмы.